Интервью

10 октября на экраны выходит «Сталинград» – кино о войне, знакомой старшему поколению с детства, в новом формате, знакомом сегодня с детства каждому зрителю. О техническом совершенстве картины, о том, что именно подчеркивает в этой истории IMAX, и как все это связано с перспективами фильма на «Оскар» (картина представляет Россию на премии американской киноакадемии) Ксения Болецкая беседует с режиссером Федором Бондарчуком и продюсером Александром Роднянским.

Уже из трейлеров видно, что «Сталинград» – мегамасштабный проект. Сколько времени вы над ним работали?

Федор Бондарчук: Недавно мы сами вспоминали, когда впервые произнесли слово «Сталинград». Насчитали три года.

Александр Роднянский: Больше, почти четыре. Ровно два года назад мы начали снимать. Готовились к съемкам уже с готовым сценарием девять месяцев. И до этого еще почти год занимались сценарием. Если считать всерьез, получается немногим меньше четырех лет работы.

Сильно ли получившийся фильм отличается от того, что вы задумали тогда, четыре года назад?

Ф.Б.: Ничего не изменилось. Та задумка преобразилась. Мы получили больше, чем хотели. И вот это удивительная вещь. Я, честно говоря, такого не ожидал.

Фильм начинается кадрами землетрясения в Японии. Четыре года назад его еще не было.

Ф.Б.: Тогда было цунами в Таиланде. Мы разговаривали с людьми из МЧС, которые там работали. А потом, когда произошла история в Японии, все переписали под нее.

А.Р.: Нам нужен был фильм о фильме, история в истории. Чтобы история Сталинграда была рассказана современным языком, человеком, который не зря прожил свою жизнь, который занимается реальным делом.

Ф.Б.: Мы хотели показать все глазами этого рассказчика. Хотели, чтобы этот ребенок Сталинграда, которому сейчас 70 лет, не воевал. И сделали его врачом, человеком мира.

А.Р.: Таким доктором Рошалем.

Ф.Б.: Да. И тут МЧС нам подходило идеально. Эти ребята ездят и спасают людей по всему миру. Кстати, в начале фильма у нас звучат реальные радиопереговоры эмчеэсников.

А.Р.: Мы сразу, в начале фильма, показываем, что нормально людей спасать и ненормально – их убивать. Но если убивать, то будут правы те, кто защищает свою страну, свой дом. Это принципиальный момент, вся картина построена на том, что наши солдаты защищают свой дом. Война – очень жестокая, неприятная, бесчеловечная вещь, и убивают на ней обе стороны. Это самое сложное в фильмах о войне. Нужно добиться – и у Федора, как мне кажется, это сильно получилось в «Сталинграде» и в «9 роте», – чтобы это противодействие наших было справедливым в глазах зрителя. Нужно перенести на экран и жестокость войны, и нежность к людям. Нежность, совершенно особую ценность каждого момента, ценность человеческой любви. Когда один из наших героев говорит: «Я тебя люблю уже целых два дня», никто смеяться не будет. Когда средняя продолжительность жизни в боях за Сталинград – 24 часа, два дня – это целая большая жизнь. Вот таких ощущений хотелось добиться, Федор этим и занимался.

Ф.Б.: Мы хотели снять картину, которую сами никогда не видели. И которую очень хотели посмотреть. С такой необыкновенной историей о людях. В жанре драмы в визуальном формате с использованием особых возможностей, которые дает 3D, со слоумоушн-врезками.

Весь фильм вы балансируете на тонкой грани между тем, что немец – враг, которого ненавидят, которому нет оправдания, и тем, что у этого врага тоже есть чувства, убеждения и даже вера в победу.

Ф.Б.: Для меня было принципиально сбивать любые намеки на стереотипные шутки о немцах, любое легковесное отношение к той армии. Все эти карикатурные изображения, которые я помню с детства, – в очечках, с пузом, с фляжками. Я не верю в это. Это получается агитка, а должно быть страшно. Когда ты слышишь немецкую речь в русском городе, это должно быть страшно.

У нас всех немцев, даже маленькие роли, играют немцы. Получилось даже дешевле, чем с русскими актерами работать. Вот, например, в сценарии была ремарка: «Из танка выпрыгнул белый, как сон фюрера, немец». И мы нашли именно такого. В немецком штабе играют итальянские оперы на немецком языке. Так тогда и слушали. Главные герои у немцев говорят на языке 70-летней давности. Мы эту разницу даже не уловим, но интонация, вибрация должна дойти до зрителя. Это все такие петельки и крючочки, очень важные для нас.

А.Р.: Они же живые люди. Сильные, живые люди. Шутки шутками, а они дошли до Волги и потом еще сколько сопротивлялись мощнейшим образом, воевали на два фронта. Федор и говорит, что это могучая армия, в которой были чрезвычайно мотивированные и физически сильные люди. Мы их не оправдываем ни в коем случае, нет. Но хотим показать, какими они были. Чем сильнее враг, тем ценнее победа.

Когда вы впервые считали бюджет, то к какой цифре пришли?

Ф.Б.: Мы хотели снять за $25 млн. В итоге получилось $30 млн.

А.Р.: Притом что выглядит он, по словам наших американских коллег и, чего греха таить, по нашему мнению, в пять-шесть раз дороже. Вот китайские коллеги тоже говорят – $150–180 млн, не меньше.

Как же так получилось?

А.Р.: Потому что это не первый наш фильм. Потому что над ним работала фантастическая группа. Потому что в этот раз было минимум ошибок, в отличие от некоторых иных наших опытов. Бюджет, на наш взгляд, складывается из ясного понимания, чего ты хочешь. Здесь оно было предельно ясным. Был сценарий, который в итоге и сняли. Федор вообще снимает сценарии всегда. В отличие от этой ненавистной мне манеры российских режиссеров сделать сценарий, а потом снимать на площадке черт знает что, о сценарии забыв. А раз снимали сценарий, то готовились ко всему заранее. Построили город. Федор и Сережа Мелькумов, другие наши товарищи много раз эту площадку отсматривали и точки съемки определяли заранее.

Ф.Б.: Сначала мы разметили город желтыми пластиковыми линиями – туда заехала вся группа, в первую очередь режиссерская, кто со сценариями, кто с iPad, кто с телефонами, и мы проиграли весь сценарий.

А.Р.: Если честно, этот фильм сняли за то количество дней, за которое очень часто у нас снимают скромные низкобюджетные артовые картины. В общей сложности 71 съемочный день. Не хочу отсылать к примерам, но я знаю много съемок несопоставимо более скромных картин за большее количество съемочных дней. А каждый съемочный день – это огромные деньги.

На бюджет влияло и то, что частью съемочной группы были американцы. Мы сразу снимали в 3D и делали это практически впервые, поэтому привезли серьезных специалистов из США. А вот спецэффекты – это домашнее, наши замечательные ребята под руководством Армана Яхина, которые для нас делали и предыдущие все картины. Как бы дорого они ни стоили для России, все равно на порядок дешевле в сопоставлении с американцами. Потом были наши, российские, выдающиеся звуковики, невероятный художник, который построил город. Вот за счет того, что делали прежде всего своими ресурсами и продуманно, так и получилось. IMAX взял на себя расходы по конвертации фильма в свой формат. Это большая сумма, около $2 млн. Они два с половиной года выбирали картину на нашем рынке, пока не остановились на «Сталинграде». А очередь из желающих была длинная.

Кто финансировал фильм?

Ф.Б.: Это было сочетание кредитных средств, частных инвестиций и государственной поддержки.

Что вы говорили потенциальным инвесторам, как убеждали дать деньги?

А.Р.: У нас была потрясающая визуализация. Детально прорисованные картинки о том, каким будет этот фильм. Федор ходил с ними в банки. Я возил их в Лос-Анджелес, к Sony. Сразу создавалось ощущение, что это будет по-настоящему большой фильм. С сильной сценарной историей. Все это выглядело убедительно.

Ф.Б.: И весь этот мир был в 3D. Помню, как на первой презентации для Sony мы крутили картинку, показывали ее с разных сторон.

А.Р.: Мы, кажется, сто раз собирали фокус-группы. Добивались полной убедительности и максимального сопереживания. Вот Федор много говорит о 3D, и понятно почему. 3D – это разрушение стенки между зрителями и событиями на экране. А IMAX – это возможность зрителю забыть о границах кадра, погрузить себя полностью. Ты не видишь слева, где заканчивается кадр, справа, сверху и снизу. Ты полностью внутри.

Еще это было убедительно потому, что этот фильм о войне. Эти истории о войне лежат в фундаменте каждого человека, выросшего на территории Советского Союза, это впитано с молоком матери, это часть культурных кодов. Все смотрели военные фильмы, все знают огромное их количество – какие-то любят, какие-то не очень.

С нашим культурным кодом все понятно. А чем эта история должна зацепить не нашего зрителя?

A.Р.: Зацепит, тогда расскажем. Но вообще, это же универсальная история, хотя и очень русская. Понятная до боли история отношений людей, который могут жить в любой точке земного шара – от Китая до Аргентины. Есть группа людей, которым необходимо выполнить приказ и защищать дом. В доме живет девочка, которую они встречают, поэтому они уже не просто выполняют приказ, а защищают дом, в котором живет девочка. А этот дом – часть города. А этот город – единственное, что стоит на пути того, что называется враг. Более понятной архетипической истории в природе нет. Видимо, понятно это не только нам. Потому что большое количество дистрибьюторов стали сами расспрашивать нас о фильме еще до того, как мы начали вести переговоры о продаже международных прав.

В итоге мировым прокатом «Сталинграда» займется Sony Pictures. Какие обязательства они на себя взяли?

А.Р.: В нашем договоре прописаны огромные обязательства по постсоветским территориям, и они уже провели необходимую подготовку к прокату. Есть определенные обязательства по отношению к американскому рынку. Нам гарантировали минимальное количество экранов, но зато мы можем, если они не справятся с прокатом в США, передать права другой компании. Есть какие-то обязательства по Китаю. То есть обговорили в контракте те территории, в которых больше всего заинтересованы. Премьеры и в Китае, и в США должны состояться в этом году. Сейчас у нас есть хорошие предложения и по европейскому рынку.

Министр культуры Владимир Мединский заявил, что «Сталинград» станет первым российским фильмов в широком прокате Китая.

А.Р.: Прокате такого масштаба – да. Все-таки сейчас речь идет о тысячах экранов. А так русские фильмы в китайском прокате, конечно, были. Собирали там $2–3 млн, и это был достойный результат.

Какую часть кассы «Сталинграду» может принести международный прокат?

A.Р.: Если честно, раньше у нас были очень консервативные и неамбициозные представления об этом. Сейчас, когда видим большой интерес китайцев, то и яснее представляем себе потенциал азиатского рынка.

Сколько вы тратите на продвижение в России? И на что идут эти деньги?

A.Р.: До 100 млн рублей. Кампания будет идти на телевидении, в наружной рекламе, в интернете, будем организовывать какие-то события – премьеры, туры и так далее. Довольно стандартный набор инструментов.

Главное – мы не будем давить на зрителя. Мы сейчас с вами разговариваем за месяц до проката, и никакой рекламы фильма еще не видно. Мы это делаем сознательно и намеренно, чтобы у зрителей не сложилось ощущение очередного большого развода, когда врубается рубильник с огромным количеством маркетинговой и бесплатной рекламы по ТВ и все это обрушивается на них. Зритель тупо приходит в кинотеатр и уходит оттуда отплевываясь. Несколько раз это сработало, больше не пройдет. Нужно работать над качеством фильма.

С точки зрения продвижения «Сталинград» должен выглядеть как любой большой американский фильм. Был недавно совершенно успешно проведенный прокат «Легенды №17», который нам очень понравился тем, что он был ненавязчив. Они не продавали с самого начала важный патриотический фильм. Они пытались увлечь аудиторию сильной человеческой историей про интересного героя, а уже потом, когда зрители посмотрели, они картину оценили.

Ф.Б.: Опять же мы не стали держать фигу в кулаке от рынка и скрывать «Сталинград», как делают некоторые наши коллеги с «фильмами года». Хотя нам было страшно и нестрашно одновременно, мы заранее показали фильм кинотеатрам. Могли бы этого не делать, потому что у нас уже широкая подпись. Но мы считаем, что картина сильная, и если наши коллеги-кинотеатры разделят эти убеждения, то сделают для успеха картины намного больше.

Поэтому и «Россия 1» не будет с утра до вечера рассказывать, что надо пойти на «Сталинград». ВГТРК взяла на себя креатив телевизионных роликов, и мы были совершенно не против. Ребята с отношением это сделали. Их прет. Не люблю слово это жаргонное, но их прет. И вот таких ходов – «иди смотри», «самый ожидаемый», «главный» – там нет.

Мы сами много работали c трейлерами. Их производством занималась известная американская компания mOcean. Ролики делались под разные аудитории, и мы знали заранее, какую волну обсуждения вызовет кавер «What a Wonderful World» Луи Армстронга на первых роликах. Специально оставляли в этих роликах зацепки и отвечали на возникающие вопросы зрителей следующими трейлерами.

И как полагаете, достучались до зрителей?

Ф.Б.: Увидим по сборам.

Какой уровень сборов позволит вашим инвесторам выйти хотя бы в ноль?

А.Р.: Ну мы были бы конченными идиотами, если бы сейчас стали публично рассуждать конкретно о потенциальной кассе. Мы это уже проходили и больше не будем. Понятно, что мы хотим сделать наших инвесторов счастливыми. Естественно, будем воевать и стараться. Все же «Сталинград» при всех своих положительных моментах непростая картина.

Как вы ухитрились попасть в оскаровскую гонку? Официальная премьера у вас 10 октября, а по правилам Американской киноакадемии фильм, выдвинутый на Оскар, должен выйти в прокат не позднее 1 октября.

Ф.Б.: Мы не скрываем, что хотели попасть на Оскар от России. Первые коммерческие показы «Сталинграда» начались 21 сентября.

A.Р.: Один наш совместный проект с Федором – «9 рота» – уже был номинирован на конкурс от России. Когда Sony Pictures начали с нами переговоры, то ее топы задали нам вопрос о возможной номинации на Оскар. С их точки зрения, картина любопытная и может претендовать на внимание Академии.

Российский отборочный комитет, кстати, вовсе не обязан был выбирать лучший российский фильм года. Мы все время вкладываем какой-то сакральный смысл в этот выбор. Функция комитета – выбрать фильм, который имеет шансы завоевать признание членов Американской киноакадемии. Огромное количество блистательных русских картин, которые просто не могут перейти границы, условно говоря, Российской Федерации, потому что они там непонятны!

«Сталинград» сделан с применением самых современных технологий, над ним работала голливудская команда специалистов в 3D, у него большой американский дистрибьютор, у него поддержка большой американской корпорации IMAX. И поскольку картина выдвинута на Оскар, дистрибьютор включится в ее продвижение, что логично.

Такая поддержка значительно повлияет на шансы?

А.Р.: Конечно! Если вы посмотрите на программу Каннского кинофестиваля, вы не найдете практически ни одного фильма в конкурсе, у которого уже не подписан договор с французским дистрибьютором. Уже после первого этапа отбора дистрибьюторы точно раскупают фильмы. Так же для американских дистрибьюторов номинация фильма и уж тем более его выигрыш серьезно облегчают его продвижение, позволяют делать более широким прокат. Оскар – это борьба дистрибьюторов, а не продюсеров.